Усадьба Осташёво - Романовы
Осташёвские хроники
Село Осташёво Волоколамского района Московской области и семья Его Императорского Высочества великого князя Константина Константиновича с начала прошлого столетия крепко-накрепко связаны. И эта связь для многих, интересующихся историей Царского Дома, очевидна.
Бывая в подмосковном Ильинском у двоюродного брата великого князя Сергея Александровича и великой княгини Елизаветы Фёдоровны, «августейший пиит» желал для своейи взрослеющих детей найти такое место, где вдали от повседневной суеты, можно оказаться в умиротворяющей гармонии с природой.
О, если б воедино слиться
С цветком и птицею, и всей землей,
И с ними, как они, молиться
Одной мольбой;
Без слов, без думы, без прошенья
В восторге трепетном душой гореть
И в жизнерадостном забвенье Благоговеть!
/К.Р. Бывают светлые мгновенья:/
Первое лето нового двадцатого столетия великокняжеская семья провела на благословенной калужской земле в усадебном
доме уездного предводителя дворянства Д. Кашкина в деревне Нижние Прыски, равно близлежащей с Шамординским монастырём и Оптиной пустынью. Эти замечательные летние впечатления подвигли ускорить поиски подходящей усадьбы для приобретения. Непосильной для великого князя оказалась цена, обозначенная Осоргиным за его калужское имение, а поместье в деревне Соснино Подольского уезда не удовлетворяло семью.
Князю Григорию Константиновичу Ушкову понадобилось срочно продать осташёвскую усадьбу с окрестными деревнями и хуторами.
В июльские дни 1903 года в дневнике великого князя Константина Константиновича появилась запись о первых впечатлениях:
«Местность скромная, поля, лесок, песчаная местность. Красив подъезд к дому. Сперва, не заезжая в усадьбу, мы обогнули её слева (с востока) и, перебравшись пониже плотины с мельницей вброд через речку Рузу, въехали в лес на правом берегу, где против господского дома стоит каменная церковь. Вблизи ещё и другая церковь, в Благовещенском или Бражниковском хуторе «…»
Из церкви поехали в усадьбу. К ней с севера ведёт дорога, обсаженная липами, потом за двумя каменными башенками расстилается украшенный цветником двор, вдоль внешнего круга которого к дому идёт дорога. Дом большой, каменный, с колоннами. «…»
Большие и уютные комнаты; вид с террасы прелестный: цветник, за ним спускающаяся к реке лужайка, на ней между берегом и домом пруд с заросшими деревьями островком. Напротив дома, за рекой, на правом берегу церковь, очень живописная. Вправо от дома над высоким берегом заворачивающей влево реки, тянется тенистый парк.
Нас кормили завтраком в просторной столовой. Ходили в прекрасную конюшню, были в сарае полном всевозможных экипажей, обошли весь дом, ходили в контору, сараи, амбары, рабочую конюшню: везде образцовый порядок. Ездили на хутор владение Успенских, где прекрасный скотный двор. После обеда вернулись в Волоколамск на станцию. Драшковский с Ушковым и Меласом говорили о доходности имения. Мне бы очень хотелось его купить».
Непростые переговоры доверенных лиц в течение трёх месяцев…и вот сделка состоялась. Намерениям великого князя Константина Константиновича суждено было сбыться.
Для поэтаК.Р. этот период жизни отмечен творческим кризисом: «За весь 1903 год совсем не дарила меня своими улыбками..» Террор, нездоровые настроения в обществе… Сложная и очень ответственная работа на поприще президента Академии наук, не менее ответственная, но любезная сердцу, педагогическая и инспекторская деятельность, в должности главного начальника военно-учебных заведений, многочисленные обязанности члена Императорского Дома… Духовный промысел – покровитель Полоцкого церковного братства, Осташковского общества преподобного Нила Столобенского Чудотворца, церковно-приходской школы в Серафима Саровского.
Усадьба с «бело-розовым сельским храмом над крутизной» стала «приютом уединенным» для государственного деятеля, творческой мастерской – для драматурга, переводчика, критика, вдохновенной музой – для поэта…, для юных князей Игоря и Олега – полем деятельности, объектом для долгосрочных хозяйственных планов и проектов по устройству усадьбы, для княжны Веры – на всю жизнь источником теплых, детских воспоминаний о том времени, когда были ещё все вместе… для Георгиевского кавалера Князя Олега – местом упокоения.
Из собственного жизнеописания дочери Великого Князя Константина Константиновича княжны Веры.
«Летние месяцы проводили в имении Осташёво, Московской губернии, на стыке Звенигородского, Волоколамского и Можайского уездов. Это маленькое имение в 300 десятин отец купил, чтобы показать нам, детям, русскую деревню. В Осташёве мои любимые детские воспоминания: привольная деревенская жизнь, верховая езда, гребля на реке Рузе, той самой, которую Лев Толстой упоминает в «Войне и мире», описывая Бородинское сражение.
Имение красиво располагалась на правом крутом берегу реки. Большой одичалый парк. На левом берегу Рузы розовая церковь с синими куполами. Утром меня будил трезвон».
Из воспоминаний старожилов села: «День приезда великого князя в Осташёво был для местного населения необычайным днём. Приезд великокняжеской семьи обставлялся чрезвычайно торжественно. Встреча начиналась за 20 вёрст от имения, на ж/д станции Волоколамск, куда выезжал управляющий имением с несколькими тройками одномастных рысаков. Туда же выезжали местные полицейские чины. По дороге от двора на расстоянии до пяти вёрст устанавливались сигнальщики. По въезде в Осташёво Романовых начинали бить в церковный колокол.
Княжеский поезд прежде всего направлялся в церковь, где местный священник служил молебен о здравии их императорских величеств. По окончании молебна великокняжеская семья направлялась ко двору, где уже стояли зажиточные крестьяне во главе со старостой, преподносившим князю хлеб-соль. Высочества входили во дворец, и на крыше дворца взвивался по шнуру особый великокняжеский флаг, а крестьяне шли в трактир, где всем «миром» пили водку за здоровье своего барина. Этот флаг развевался во время пребывания князя в имении и по наличию его можно было судить – здесь великий князь или укатил к себе в Петербург».
Летом 1904 года впервые приехал в имение своего отца князь Олег двенадцатилетним мальчиком и остался преданным Осташеву до конца.
А мы в двадцать первом веке получили возможность познакомиться с его письмами, заметками о людях, о предместьях, о планах обустройства окрестных деревень…
«…Как-то недавно я поехал верхом на Волнушке и забрел в глухой лес. Даже жутко становилось. Вдруг я выехал из леса на полянку и увидал избушку. В первое мгновение я подумал, уж не правда ли это избушка на курьих ножках, так это случилось неожиданно. Перед избушкой у столика пил чай какой-то старик. Я его окликнул и подъехал. Он меня пригласил выпить чай с ним вместе. Оказалось, что это был лесничий. Он вошел в избу, чтоб достать чашку для меня, и я пошел за ним. В темных сенях сердито залаяла собака. Я вошел в комнату. Направо от двери стояла большая, широкая кровать, где старик спит со старухой. В углу образа. На стене весит план леса, Ушковский. Старик достал все, что ему было нужно и, выходя со мной из избы, прикрикнул на собаку. Он мне подвинул табуретку, а сам сел на кадку с перекладиной. Старик наломал несколько кусочков сахара, налил нам обоим чаю и мы начали разговаривать. В это время Волнушка, привязанная к дереву, щипала траву. Оказалось, что лесничий бывший солдат турецкой компании. Он мне стал рассказывать свои военные похождения, про Николая Николаевича старшего и других. Все это было очень интересно».
В тетрадях Князя Олега мы находим ОПИСАНИЕ ОСТАШЕВА: «Осташево – имение моего отца, в котором мы провели уже два лета, расположено в Московской губернии, в Волоколамском уезде. Наш дом стоит недалеко от села. От главного подъезда идет липовая аллея к большой площади деревни, на которой по воскресеньям и большим праздникам бывают ярмарки. Сюда приезжают крестьяне, более или менее богатые, и торгующие разным мелким товаром: тут стоит воз с глиняными горшками,
там продают пряники и разные принадлежности сельского быта».
Следует подробное описание площади села. Больше всего Олега Константиновича привлекали пейзажи: пылко восторгался золотистыми красками осени, зеленовато-фиолетовым колоритом весны или солнечным светом зимних картин; любовался с вышки дворца красивым изгибом дорожки, реки, опушкой леса, обрывом или же уходящими далями Осташевских предместий.
ОЛЕГ РОМАНОВ
Уж ночь надвинулась. Усадьба засыпает…
Мы все вокруг стола в столовой собрались
Смыкаются глаза, но лень нам разойтись,
А сонный пес в углу старательно зевает,
В окно открытое повеяло из сада
Ночная, нежная, к нам в комнату прохлада…
Колода новых карт лежит передо мною.
Шипит таинственно горячий самовар,
И вверх седой, прозрачною волною
Ползет и вьется теплый пар.
Баюкает меня рой малый впечатлений,
И сон навеяло тень сонной старины,
И вспомнился мне пушкинский Евгений
В усадьбе Лариных средь той же тишины.
Такой же точно дом, такие же каморки,
Портреты на стенах, шкапы во всех углах,
Диваны, зеркала, фарфор, игрушки, горки
И мухи сонные на белых потолках….
Стихотворение написано в Домнихе, но так созвучны эти поэтические строки описанию комнат Осташёвского дворца.
1904 – 1909 годы – неудачная для России Русско-японская война. Россия волнуется, неспокойно и в Петербурге. В дневнике надвигающиеся грозные события занимают центральное место. Они властно приковывают к себе душевные силы К.Р. Константин Константинович отчётливо понимал происходящее. 3 декабря 1904 года он пишет: «Зараза, как гангрена, всё глубже и дальше разъедает Россию, не щадя и войска. Ужели и они не устоят перед напором пропаганды?» 4 декабря – о том же: «Революция как бы громко стучится в дверь. Стыдно и страшно».
20 декабря 1904 года пал Порт-Артур, а 21–го К.Р. записал в дневнике: «Ужасная весть». А незадолго до этого, 8 декабря, К.Р. написал в поддержку осаждённым порт-артурцам стихотворное послание.
9 января 1905 года. О событиях 9 января великий князь пишет спокойно и сдержанно. Это взгляд на события из дворца, глазами тех, на кого движутся толпы возбуждённых людей. На почве разногласий в отношении к армии, у великого князя Константина Константиновича в январе 1905 года произошёл конфликт с академиками. 27 января в газете «Русь» была опубликована «Записка 342 учёных». Среди подписавших её было шестнадцать академиков, т.е. половина действительных членов Академии наук. Представители русской науки говорили в своей «Записке» о необходимости реформ высшей и средней школы. При этом учёные делали политические выводы: «академическая свобода несовместима с современным строем России», высказывались за политическую свободу, за «привлечение свободно выбранных от народа представителей для осуществления законодательства». Президент Академии наук не приветствовал этот документ. Более того, он написал в ответ своё «возражение».
4 февраля 1905 года президент собирался прочесть в общем собрании Академии своё «возражение» 342 учёным, но в этот день ему пришлось срочно уехать в Москву, где был убит его кузен и друг великий князь Сергей Александрович. Вот что писал Константин Константинович в дневнике 4 февраля: «Сергей ехал в карете … у Никольских (в Кремле) ворот кто–то бросил под карету две бомбы. (…) Сергей жил ещё 10 минут».
5 февраля 1905 года Константин Константинович был в Москве. Впечатления его от последних событий самые мрачные.
«Ужасное событие, – пишет он в дневнике 6 февраля, – представляется каким–то сном … В России дела идут всё хуже; если оглянуться на осень, на сентябрь – октябрь, просто не верится, какими быстрыми шагами мы идём навстречу неведомым, но неизбежным бедствиям. Всюду разнузданность, все сбиты с толку".
18 марта 1905 года великий князь уезжал на время из Петербурга в своё имение в Осташёво в Можайском уезде. Там он встречался с местными крестьянами, которым уступил свои земли, необходимые им для выпаса скота. В Осташёве Константин Константинович с тяжёлым чувством узнаёт о гибели части русского флота. Русско-японская война –
непреходящая его боль. «Какой-то злой рок тяготеет над бедной нашей родиной, – написал он в дневнике 26 февраля. Внутри смута, на Дальнем Востоке на войне неудачи». И это ощущение злого рока становилось всё более определяющим в настроении великого князя.
Дневник Константина Константиновича Романова за 1905–1906 год по преимуществу занят описанием политического положения России. Благодаря пунктуальности автора дневника, он становится своего рода хроникой революционных событий этих лет.
Седьмого декабря в Москве началась политическая забастовка. Волнения вспыхнули в Ростове-на-Дону, в Сормове, в Сибири, на Украине, в Прибалтике, в Тифлисе, в Баку, в Армении.
24 февраля 1906 года Константин Константинович собирал в Мраморном дворце комиссию, на которую возложены хлопоты по сооружению памятника Пушкину в Петербурге. В марте перед президентом встал вопрос об охране нижегородского имения Пушкина – села Болдино.
22 сентября в Мраморном дворце вновь обсуждался вопрос о сооружении памятника Пушкину в Петербурге.
14 июля 1907 года было утверждено «Положение о Пушкинском Доме», в котором определялись цели и статус этого научного заведения. В его задачу входило, прежде всего, собирать и хранить все, что касается Пушкина, поэта и человека. Наряду с этим Пушкинский Дом создавался как источниковедческий центр русской классической литературы. Практически пока существовала лишь идея Пушкинского Дома, но уже закладывалась база, шло активное собирательство архивно-музейных материалов, его будущих коллекций. Долгое время Пушкинский Дом не имел «крыши». Его бесценные материалы
хранились в ящиках и сундуках. В 1913 году коллекции Дома были размещены в вестибюле и трёх залах главного здания академии наук.
10 мая 1905 года скончалась в младенческом возрасте дочь Наталья. Только год спустя К.Р. нашёл в себе силы откликнуться на эту смерть стихотворением «Угасло дитя наше бедное …». К.Р. написал это стихотворение 10 марта 1906 года, когда судьба подарила ему ещё одну дочь – Веру.
В мае 1906 года великий князь должен был отправиться с инспекторским смотром в Варшаву по случаю первого выпуска кадетского корпуса. Личные впечатления от российской жизни во время поездки, а также сведения из газет приводят Константина Константиновича в глубокое уныние. «По всей России, – записывает он, – политические убийства, грабежи с захватом денег на цели революции, взрывы бомб, бесчинства. В думе чувствуется та же революция». Его душевные страдания усугубились получением известия о бунте среди преображенцев. «Какой ужас! пропал Преображенский полк. Я плакал слезами стыда и глубоко горя! (…) Что за срам!»
6 января 1908 года – крупное семейное событие: приведение к присяге старших сыновей Иоанна и Гаврииила. К.Р. берётся за перевод поэмы Гёте «Ифигения в Тавриде».
20 марта 1909 года Константин Константинович пишет в дневнике: «Опять, как 20 лет назад, обдумываю драму, содержанием которой должны быть страдания и крёстная смерть господня. Действующими лицами явились бы Пилат, его жена, Иосиф Аримафейский, Никодим, Мироносица иоанна, жена «Хузы».
27 марта 1909 года в дневнике записано: «Я суеверен: начало положено в святой день – страстную пятницу; не предвещает ли это добрый конец?» Окончание «Царя Иудейского» пришлось на 19 ноября 1913 года.
17 августа 1909 года в Осташёве написан сонет
О, лунная ночная красота,
Я пред тобой опять благоговею.
Пред тишиной и кротостью твоею
Опять немеют грешные уста.
Так непорочна эта чистота,
Так девственна, что омовенный ею
Восторгом я томлюсь и пламенею.
Как эта ночь, будь, о, душа, чиста!
Отдайся вся её целебной власти,
Забудь земли и помыслы, и страсти,
Дай пронизать себя лучам луны.
И просветленней, бестелесней ночи,
И мира полная, и тишины,
Ты вечности самой заглянешь в очи.
2 ноября 1909 года – 25 лет офицерскому обществу любителей литературы и искусства «Измайловские досуги».
Много лет (с 1881 года по 1912 год) Константин Константинович занимался переводом драмы Ф. Шиллера «Мессинская невеста». «Мессинская невеста» впервые на русском языке в переводе К.Р. была поставлена в «Измайловских досуга».Пятиактная трагедия шла с участием августейшего переводчика, исполнявшего роль мессинского князя Дон – Цезаря. Среди исполнителей был и его сын – Константин Константинович (младший). В апреле 1909 года для спектакля был предоставлен Императорский Китайский театр в Царском Селе, в то время только что отремонтированный и усовершенствованный. На премьере присутствовал император, вся семья Константина Константиновича, великие князья Дмитрий Павлович и Сергей Михайлович. В числе зрителей были А.Ф. Кони, Н.А. Котляревский, В.И. Немирович – Данченко, К.С. Станиславский и другие именитые зрители.
Из письма Олега отцу К.К. Осташёво 10 июля 1909 год
Дорогой Пась! Пишу тебе из нашего дождливого Осташёва, но всё же милого и родного. Боюсь только, что как-нибудь напишу то, о чём Тебе уже писали наши. Мы с Татьяной почти каждый день рисуем, преимущественно цветы. Я пробовал рисовать мою лилию, выписанную мною от братьев Розен. Я их всех перевёз сюда, и ни одна из них не попортилась. Эти лилии расцвели и дали красные цветы. Оскар Борисович Кербер мечтает о разведении тут цветоводства. Было бы хорошо, если бы садовником тут был Твой любимец Матросов. Пока садовником у нас служит некто Лукьянов, как его называют бабы. Перед лиостротоном (не знаю, верно ли пишу это слово) у нас есть клумбы с разными цветами. Пионы направо и налево от дома уже вянут. Кое-где есть ирисы – лиловые, белые, голубые. У нас перед домом с обеих сторон удивительно благоухал жасмин. На одном из озёр были болотные птицы, даже бывают цапли.
Чем не поэтическое описание простых, вроде бы привычных вещей, и ведь абсолютно уверен: отцу это интересно и трогательно. А как же иначе? У Константина Константиновича тоже восторг, восхищение и вдохновение вызывает Осташёвская повседневность.
Осташево. 3 января Суббота. 2. 1910
В первые два дня наступившего года подвинул немного «Царя Иудейского». Но очень опасаюсь, что это будет слабое, неудачное произведение… Ходили на лыжах. И что был за вечер: на бледно–голубом небе сиял узкий серп нового месяца и горела вечерняя звезда. А внизу везде белый, белый снег.
Осташёво Вторник. 5.
Последний вечер в дорогом Осташеве! Сегодня опять оттепель, с утра мело. «…» Днем показалось солнце, в 4 часу оно уже было на закате, и с реки было видно, как отливали золотом окна нашего дома. Между облаков кое–где проглядывало бледно–голубое небо, а снег ослепительно белый. Так красиво!
Из письма К.Р. другу семьи А.Ф. Кони:
Осташёво.1июля 1910
В деревне работается легко и скоро. Я уже закончил рецензию о стихотворениях крестьянина–поэта Дрожжина, который представляет собою выдающееся явление, и прошу Разряд присудить ему какую–либо премию…
ОСТАШЕВО
Люблю тебя, приют уединенный!
Старинный дом над тихою рекой
И белорозовый, в ней отраженный
Напротив сельский храм над крутизной.
Сад незатейливый, но благовонный,
Над цветом липы пчел гудящий рой;
И перед домом луг с двумя прудами,
И островки с густыми тополями.
Люблю забраться в лес, поглубже в тень:
Там, после солнцем залитого сада,
3асушным летом, в яркий знойный день
И тишина, и сумрак, и прохлада...
Люблю присесть на мхом обросший пены
Среди зеленой тьмы что за отрада,
Когда в глаза сверкнет из–за дерев
Peкa, зеркальной гладью заблестев!
Под ельника мохнатыми ветвями
Таинственный, суровый полумрак.
Ковер опавшей хвои под ногами;
Она мягка и заглушает шаг.
А дальше манит белыми стволами
К себе веселый, светлый березняк
С кудрявою, сквозистою листвою
И сочною, росистою травою.
Схожу в овраг. Оттуда вверх ведет
Ступенями тропа на холм лесистый;
Над нею старых елей мрачный свод
Навис, непроницаемый, ветвистый,
И потайной пробился в чаще ход,
Там аромат обдаст меня смолистый.
В густой тени алеет мухомор
И белый гриб украдкой дразнит взор.
Другой овраг. Вот мост желтеет новый.
С него взберусь опять, на холм другой,
И прихожу, минуя бор сосновый,
К отвесному обрыву над рекой.
Мне видны здесь: отлив ее свинцовый,
Далекий бег и заворот крутой,
Простор и гладь, и ширь, и зелень луга
Прибрежного напротив полукруга
A вдалеке на берегу наш дом
С колоннами, классическим фронтоном,
Широкой лестницей перед крыльцом,
Двумя рядами окон и балконом.
– Смеркается. Малиновым огнем
Рекa горит под алым небосклоном.
Уж огонек между колон в окне
Из комнаты моей сияет мне.
Домой, где ждет пленительный, любимый
3а письменным столом вседневный труд!
Домой, где мир царит невозмутимый,
Где тишина и отдых, и уют!
Лишь маятник стучит неутомимый,
Твердя, что слишком скоро дни бегут...
О, как душа полна благодаренья
Судьбе за благодать уединенья!
Осташево 20 августа 1910
28 декабря, 1910 года на Рождество, Константин Константинович приезжает на несколько дней в своё Осташёво. «От заедавшей меня сутолоки, – писал он в одном из писем в этот день, – я на второй день Рождества удрал с женой и детьми (кроме двух самых маленьких) в деревню. Хочется побыть в глуши, насладиться
тишиной и прийти в равновесие».
13 октября 1912 год – К.Р. открывает Осташёвскую читальню.
Из письма Князя Олега августейшей сестре 31 июля1912 года:
«…Мое путешествие было прелестно. Я видел много разнообразного и интересного… Я был в Париже…, в Гавре…, в Высоких Пиринеях, Гренаде, Мадриде, Барселоне, Тулузе. Мое настроение чудесно. В голове рождаются планы за планами. Этой зимой заводится хозяйство в Колышкине, весной строится дом, разбивается сад и зацветет старое гнездо. Игорь берет Бражниково, и он с одной стороны, а я с другой обхватим нашими имениями милое Осташево. Туда с будущей весны проводится шоссе. Я поступаю в полк. Эта зима – последний год в лицее. Видишь, как много планов! Самое трудное – их хорошо выполнить, на что я надеюсь с Божьей помощью. Я много пишу для себя. Работы в усадьбе и полях много. Игорь носится повсюду, а я стараюсь за ним угнаться. На днях мы работали на жатках. Кроме того я много хожу на охоту, пишу письма в разные стороны… Одним словом, мы живем, а дни текут».
Время пребывания в Осташеве для Князя Олега проходило в занятиях литературой, музыкой, охотой. Но книги не могли оторвать Князя Олега от жизни, литературные занятия не отнимали у него интереса к деревне.
Фрагмент стихотворения князя Олега
Гроза прошла … а вместе с ней печаль,
И сладко на душе. Гляжу я смело вдаль,
И вновь зовёт к себе отчизна дорогая,
Отчизна бедная, несчастная, святая.
Готов забыть я всё: страданье, горе, слёзы
И страсти гадкие, любовь и дружбу, грёзы
И самого себя. Себя ли?.. да, себя,
О, Русь, страдалица святая, для Тебя.
1911
Письма Князя Игоря Константиновича брату Князю Олегу полны рассказов о покупке кобелей для развода фоксов, об охоте на барсуков, об отелившей корове Брошке, о состоянии лугов, косилок, конюшен, о великолепных сборах мёда, о строительстве шоссейной дороги и т.д. и т.п.
«…Твоя мечта о первоклассном хозяйстве та же, что и моя…» (Осташёво 1912 июня12). Это ли не пример для подражания для современных хозяйственников?
Из письма сестре Татьяне Константиновне, 31 июля 1912 года
«…Мы очутились на просёлочной дороге. Наступила невозмутимая тишина. В первый раз после упорной зимней работы и треволнений последних дней я вздохнул свободно. Вся грудь дышала и наслаждалась чистым деревенским воздухом. Экзамены, профессора, Лицей, полк, все волнения теперь позади … Боже, как хорошо! Вырвался! Где–то там, далеко, далеко люди волнуются, страдают, создавая себе обманчивые кумиры, в погоне за каким-то счастьем … Счастье! Да вот оно, счастье! Боже, как хороша эта тишина, как хороши это небо, этот лес, поле …
– А что, Иван, – спросил я, заметив лежащие на дороге кучи камней, – никак шоссе собираются делать?
– А кто их ведает? Приезжали, мерили, да вот наворотили … Нет, им скоро шашу не сделать!
Шоссе! – думалось мне, – признак культуры, прогресса … этому надо радоваться – шаг вперёд! Не будет тогда ни ухабов, ни ямщиков, ни троек. Начнём сюда ездить на автомобилях и уже не два часа, а только час. Мало – помалу повырастут фабрики, закипит промышленность. Направо и налево я уже не увижу необозримых полей и лесов … всё застроится … лес вырубят, болота осушат … И подумать–то страшно о том времени, когда перед окнами нашего помещичьего дома вырастет фабричная труба! Чудное небо закроет облаками вонючего дыма, воздух навсегда будет отравлен, и пропадёт поэзия и прелесть деревенской жизни. Нет, нет … лучше бы этого не увидеть, лучше не дожить до этого времени…»
5 мая 1913 года: «Нет, прошло время, когда можно было почивать на лаврах, ничего не знать, ничего не делать нам – князьям. Мы должны высоко нести свой стяг, должны «оправдать в глазах народа наше происхождение. В России дела так много!: мне вспоминается крест, который мне подарили на совершеннолетие (великокняжеское совершеннолетие – 20 лет). Да, моя жизнь – не удовольствие, не развлечение, а крест… В пример себе я ставлю Папа, мне хочется довести себя до того нравственного совершенства, которого достиг он. Меня пугает моя страстность, страстность во всем, что я делаю».
Весь 1913 год протекал в празднествах и торжествах по случаю 300–летия со дня воцарения династии Романовых.
Военно–учебным заведениям было указано совершить во время летних каникул экскурсии с юнкерами и кадетами в Москву, в русские древние города, в монастыри…
Воспоминания генерал-лейтенанта Бориса Викторовича Адамовича – увлекательнейшее подробнейшее описание однодневного пребывания кадет–виленцев в Осташёве. Здесь лишь некоторые эпизоды.
«За день до отправления я получаю телеграмму: «Когда выезжает экскурсия? Хотели бы видеть вас всех по пути у себя в Осташёве … Вышлем в Волоколамск лошадей. Ночлег приготовим … Константин». Встреча на станции Волоколамск организована была «по традициям старого усадебного барства».
«…Несмотря на то, что телеграммами выяснилось, что мы не можем остаться на ночь, для каждого юнкера была приготовлена, хотя и на полу, но манившая белизной и пышностью постель (я позже узнал, что многие после обеда все–таки повалялись на них, якобы отдыхая, чтобы использовать все, что предоставлено гостеприимством): для офицеров были отведены комнаты рядом, а меня Великий Князь повел на половину Великой Княгини и оставил в комнате, в которой уже лежали мои дорожные вещи.
Великий Князь удивительно умел и любил создавать за столом общую беседу. Он чутко слышал и вслушивался, подхватывал тему, затронутую на одном конце стола, передавал темы из середины к концам, ободрял говорящих, вызывал на реплики молчаливых и быстро всех вовлекал в непринуждённую беседу, будучи её душой и руководителем. Юнкера в этом застольном испытании, сидя вперемежку среди членов семьи и домочадцев, чувствовали себя спокойно, хотя потом и признавались кой в каких курьёзных, но несерьёзных.
Когда совершенно стемнело за окнами, по очертаниям берегов прудов и островков, на пристани парома и над деревьями стали загораться разноцветные фонарики и изукрасили вид сотнями огней иллюминации. Мы спустились вниз к собравшимся в цветнике у веранды детям со всеми «своими» и со всеми гостями. Влево от нас, не выдвигаясь вперёд, но свободно разговаривая, вытянулась вся дворня барского дома и толпа крестьян. Все уже знали, что в честь гостей сегодня зажигается не только иллюминация, но и фейерверк. Полетели ракеты, римские свечи, жаворонки, шутихи, забили фонтаны, завертелись солнца. Раздавались «ахи» и восторги… Но помимо обычной красоты в этих «потешных огнях» была и другая красота: соблюдение традиции старого подмосковного приема гостей в барской усадьбе. По тем же традициям и заканчивался вечер…»
Казалось, ничего не предвещало беды. Но сентябрь следующего года стал трагическим для семьи Константина Константиновича.
Из писем князя Олега:
30 марта 1914 год.
«Боже! Как мне хочется работать на благо России! Но не одна военная служба должна быть нашим поприщем. В сущности говоря, мы не чуть не ушли от павловских обычаев и нравов. Если бы нам вернуть ботфорты и парики, то мы бы стали настоящими капралами: «Направо! Налево! Здорово, братцы!» Нет, не это должно быть нашим занятием. Нам надо бы делать дела покрупнее».
Крестьянская жизнь, давно привлекавшая его внимание, стала ему понятнее. Князь, так жаждущий работы на пользу Родине, ближе знакомится с бытом крестьян, с их горестями, и со свойственной ему отзывчивостью строит планы борьбы с отрицательными сторонами жизни деревни.
Князь Олег чувствовал себя ответственным за Осташевскую усадьбу. Вместе с братом Игорем вел расчетные книги по ведению хозяйства в усадьбе. Своими мыслями и планами князь Олег делился с лечившей его в Осташеве Дорой Семеновной Таубер.
«Нередко, – пишет она в своих воспоминаниях, – мы говорили с Князем Олегом Константиновичем о невежестве, некультурности и пьянстве наших крестьян и о необходимости отвлечь русский народ от трактиров, монополек и дать ему возможность развиться и получить образование».
В апреле 1914 года, по словам Доры Семеновны, возник у князя Олега план котором была бы библиотека, читальня; во главе их должны были стать лица, которые могли бы руководить чтением, указывать читателю, какая книга для него полезна; это же лицо могло бы по праздничным дням вести чтение с туманными картинками по беллетристике, истории, естественным наукам. Там же можно было вести религиозно–нравственные чтения. Кроме того, агроном бы читал по агрономии, врачи – популярную гигиену, санитарию и медицину.
Время от времени можно было устраивать и спектакли. Словом, было бы учреждение, куда рабочий или крестьянин шел бы с удовольствием, проводил бы там свой досуг, отдохнул бы от трудового дня и возродился бы нравственно и физически.
1914 год – Первая мировая война. Перед сыновьями великого князя Константина Константиновича не стоял вопрос, где им надлежит быть после вступления России ввойну.
«Мы, все пять братьев, идем на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту царская семья на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, мы, Константиновичи, все впятером на войне».
25 июля 1914 года князь прибыл к месту военных действий в Восточную Пруссию. Гусарский полк, в котором выступил в поход корнет Олег, входил в состав первой действующей армии. Хотя Князь служил при штабе и вел полковой дневник, ему
нередко приходилось бывать на передовой, под огнем. В письмах к родителям он подробно рассказывал о новой для него воинской жизни – об отставших обозах с едой и бельем, о лошадях, не кормленных три дня, о радости, которую доставляют посылки с теплыми вещами и едой, о переходах, длящихся ночь, и пятиминутных остановках для короткого сна прямо на земле.
Многолетней привычке вести дневник Олег Константинович был верен и в армии, но между записями – большие перерывы. Эта сделано в полевой книжке накануне последнего боя.
26 сентября. Пятница.
Выступили в 8 часов утра. Предположено идти на Дайнен затыкать дырку, образовавшуюся между стрелковой бригадой и 56 дивизией с целью зайти немцам, сидящим в Шукле, в тыл. Конечно, мы знали, что это не будет сделано. Мы сейчас сидим на одном фольверке (уже 11 часов), не дойдя еще до Владиславова. Слышны пулеметы и артиллерийские выстрелы. Отправили письма через вольноопределяющего кирасира, который едет в Питер. Привезли раненного пехотного офицера. Немцы, говорит, выкинули белый флаг, кричали «Не стреляйте!», а под конец выстрелили. Может быть, это вранье? Стрельба чаще. Пехота отходит. Команда «Коням!»
2 октября 1914 года состоялось отпевание, которое совершил архиепископ Литовский и Виленский Тихон (Белавин).
В тот же день гроб с телом Олега Константиновича перевезли на вокзал, куда проститься с князем пришло огромное количество народа. Траурный поезд направился в Москву. По мере его продвижения на многих станциях служили панихиды. По желанию, неоднократно выраженному усопшим, и с Высочайшего соизволения императора Николая II похоронили князя Олега Константиновича в Осташёве, в имении отца. Из Москвы погребальная процессия отправилась в Волоколамск, куда
прибыла 3 октября 1914 года. Гроб поставили на орудийный лафет и доставили в Осташево, как и желал князь Олег. Кортеж сопровождали духовенство и хор певчих. Более ста венков везли на колесницах. За гробом следовали родители и родственники покойного, а также должностные лица. Впереди несли пожалованный Олегу Константиновичу орден Святого Георгия 4-й степени.
Пронзённые острой болью строки из дневника великого князя Константина Константиновича подробно описывают событие, навсегда соединившее Князя Олега с осташёвской землёй.
«Осташёво. Пятница, 3. Октябрь.
Приехали в Осташёво часа за полтора до прибытия гроба. Вышли ему навстречу на село. На площади, между часовенкой и памятником Александру Освободителю, служили литию. Гроб отвязали от лафета, осташёвские крестьяне подняли его на руки и понесли по липовой аллее, направо на птичий двор, мимо окон Олега в сад и направо вдоль реки. Путь в начале парка, где ведёт налево дорожка на холмик, возвышающийся над заливным берегом Рузы, под деревьями расположено «Натусино место». Так мы назвали этот холмик, где есть скамейка: 9 лет назад, когда заболела наша Натуся, мы ждали тут телеграммы с известиями. Вместо крытого берестой круглого стола со скамейкой вырыли глубокую могилу, обделав её деревянными досками. Здесь Осташёвский батюшка Малинин с нарочно прибывшими духовником Олега иеромонахом Сергием и Павловским диаконом Александром отслужили последнюю литию. Георгиевский крест на подушке из материи
георгиевских цветов держал Георгий. Осташёвский батюшка перед опусканием гроба в могилу прочёл по бумажке слово; оно было не мудрое, но чтение прерывалось такими искренними рыданиями батюшки, что нельзя было слушать без слёз. Мы
отцепили от крышки гроба защитную фуражку и шашку; кто-то из крестьян попросил поцеловать её. Опустили гроб в могилу. Все по очереди стали сыпать горсть земли, и всё было окочено…»
Великого князя не отпускала тревога за других сыновей. 4 октября 1914 года он писал в дневнике: « Временами нападает на меня тоска, и я легко плачу. Ужас и трепет берут, когда подумаешь, что с четырьмя сыновьями, которым вскоре нужно вернуться в действующую армию, может случиться то же, что с Олегом. Вспоминается миф о Ниобе, которая должна была лишиться всех своих детей. Ужели и нам суждено это? И я стану твердить: «Да будет воля Твоя».
К.Р.
Когда креста нести нет мочи
Когда креста нести нет мочи,
Когда тоски не побороть,
Мы к небесам возводим очи,
Творя молитву дни и ночи,
Чтобы помиловал Господь.
13 октября 1914 года императрица Мария Федоровна писала великому князю Николаю Михайловичу:
«Вчера обедали у меня Ольга с Митей, которые только что вернулись из Осташева, где присутствовали на погребении бедняжки Олега К. Слава Богу, несчастные родители немного утешились тем, что застали его в живых, и он был рад их видеть. Костя ему дал крест Св. Георгия, который он поцеловал и вскоре потерял сознание и покойно уснул.
Конечно, для него была прекрасная смерть, но для несчастных родителей горе остается горем. Особенно бедный Костя глубоко опечален. Ольга говорит, что Олег был его любимый сын, самый близкий его сердцу, самый даровитый и такой добрый и прекрасный мальчик».
Князь был единственным представителем Дома Романовых, погибшим в годы Первой мировой войны.
После его гибели Николай II присвоил первой роте Полоцкого кадетского корпуса наименование «Роты его Высочества Князя Олега Константиновича».
В память о сыне Константин Константинович учредил в Полоцком корпусе стипендию.
Воскресенье, 5 октября
…Чудные октябрьские дни. С утра морозит, на траве иней, на реке сало, а днем на солнце тепло. Приехал по нашей просьбе всеми нами любимый инженер Серг. Ник. Смирнов. Мы хотим, согласно желанию Олега, выстроить над его могилой церквушку во имя преподобных князя Олега и Серафима Саровского. Смирнов охотно за это берется.
Из воспоминаний академика– искусствоведа, большого друга семьи Анатолия Фёдоровича Кони:
«Я вижу перед собою, с той отчётливостью, которая свойственна скорби, князя Олега Константиновича походной боевой форме, с его милым лицом и мягким, устремлённым задумчиво вдаль взором «говорящих глаз», сердечно прощающегося со мною 23 июля, в день его отъезда в действующую армию …
Нас соединяла любовь к Пушкину, к которому он относился восторженно, проницательно и трудолюбиво. В Пушкине, рукописи которого были начаты им с таким успехом, для него олицетворялось всё, чем сильна, своеобразна, дорога и по праву может быть горда Россия. И когда эта Россия позвала Олега Константиновича на брань, он отдал ей все силы и помышления, сознавая, что есть исторические минуты, когда Родина, видоизменяя слова Писания, должна сказать: Да оставит человек отца и матерь свою и прилепится ко мне. В его душе, так понимавшей Пушкина, не мог не прозвучать завет «старицы-пророчицы» молодому витязю: Уберися честно ранами,/Ты омойся алой кровию …
Из воспоминаний Великого князя Гавриила Константиновича
Январь 1915года
Этим же Великим Постом я ездил в Осташёво с Костей и Игорем на могилу Олега по случаю полугодового дня смерти. Мы выехали в Москву вечерним поездом. В Москве переехали на другой вокзал и поехали в Волоколамск, а оттуда на своих лошадях – в наше милое Осташёво.
Я Осташёво знал мало, потому что был в нём всего лишь несколько раз, тогда как мои братья живали в нём подолгу. Мы служили панихиду на могиле Олега. В Осташеве жил его камердинер, симпатичный Макаров с женой. Мы радостно с ним встретились. Мы остановились в нашем детском флигеле, который был так уютен, и Макаров кормил нас вкусным обедом.
В Осташёве рядом с могилой князя Олега его отцом по проекту академика архитектуры М. Перетятковича и инженера-архитектора Дешевова построен храм–Усыпальница в древне–псковском стиле.
Как истинный христианин князь Константин Константинович смиренно принимал жизненные испытания, но нанесенная судьбою глубокая рана стала смертельной. Великого князя не стало 2 июня 1915 года.
Из собственного жизнеописания дочери Великого Князя Константина Константиновича княжны Веры:
В последний раз мы ездили в Осташёво летом 1916 года. У меня было какое–то предчувствие, что это последний раз… Бегала на могилу Олега в парке и по лесам строящейся церкви, недалеко от дома, под алтарём которой должен был быть погребён Олег. («Кадетская перекличка» Периодический журнал Объединения Кадет Российских Кадетских Корпусов за рубежом Нью-Йорк, США)
Семьёй Романовых на нашей земле построены начальная школа за рекой, двухклассная земская школа, больница на 75 мест. До села Рюховское проложена шоссейная дорога. Была открыта библиотека для населения, где по воскресеньям показывали «туманные картинки». В селе Колышкино были организованы детские ясли, которые полностью находились на содержании семьи владельцев усадьбы.
Необходимо привести ещё один документ, датированный 1917 годом. Это – крик души, «боль сердца», «голос истины» – спустя 92 года не просто волнует, но заставляет содрогнуться. Какой провидец этот житель Осташёва!
ПИСЬМО К КНЯЗЮ ИГОРЮ КОНСТАНТИНОВИЧУ
Ваше Высочество Князь Игорь Константинович! Считаю своею нравственною обязанностью сказать Вам, Князь, что в имении Вашем, Осташево идет такая грабиловка, что жутко становится: луга сдаются Масловым, как ему вздумается: лес продается и выводится кто не поленится, даже жалко становится до боли сердца. Хотя новый управитель и приехал, но всем распоряжается опять–таки тот же Маслов, а новый управитель ходит по имению, как слепой, а потому игра идет, кто во что горазд. Имение тает и разоряется. Маслов пригласил амбарного, как своего агента, который, благодаря своей невнимательности, попарил рожь более 1000 пуд, рожь проросла и сопрела и на семена не годится, чем же будут сеять? – новую не успеют помолотить... Геринг не бывает, да если и приезжает, то только для того, чтобы утащить из имения что-либо. Неужели такая вакханалия долго будет продолжаться? Мне кажется, всем известно, что Геринг и Маслов одна шайка, и при таком Управлении имению Вашему грозит полный разгром со стороны жителей. Спешите, Князь, убрать эту компанию пока не поздно, которая имение Ваше довела до такого состояния позора и разорения; иначе Геринга вывезем на тачке. Сказал я Вам одну истину в знак благодарности к Вам за Ваше всегдашнее любезное отношение к жителям села Ocташево, если Вы на сей раз не внемлете голосу истины, тогда Бог с Вами, Князь, пеняйте сами на себя, но будет поздно.
Житель села Осташево.
10 июня 1917 года. (ГАРФ, ф.660 оп.2 д.908)
Какой провидец этот житель Осташёва! ПОЛНЫЙ РАЗГРОМ в письме подчёркнуто. Страшное пророчество спустя 92 года стало жуткой явью, но отнюдь не по вине князя Игоря Константиновича, убиенного с двумя братьями Иоанном и Константином 18 июля 1918 года в Алапаевске всё той же «шайкой». Как долго продолжалась «вакханалия»!
По декрету от 26 марта 1918 года князя Императорской крови Иоанна Константиновича выслали вместе с братьями князьями Императорской крови Игорем Константиновичем и Константином Константиновичем из Петрограда в Вятку, затем в Екатеринбург, а потом в мае перевезли в Алапаевск. В ночь с 17 на 18 июля их живыми сбросили в шахту под городом и забросали гранатами. Братья канонизированы Русской православной церковью Заграницей 1 ноября 1981 года и причислены к лику Новомученников Российских.
Мы свято совесть соблюдаем,
Как небо утреннее, чистой
И радостно тропой тернистой
К последней пристани придем. (К.Р.)
Алапаевские новомученики – так именуются члены дома Романовых и их верные слуги, принявшие мученическую кончины, спустя сутки после расстрела царской семьи. Самой значительной фигурой среди них, бесспорно, была великая княгиня Елизавета Федоровна – родная старшая сестра последней императрица Александры Федоровны, настоятельница основанной ею в Москве Марфо-Мариинской обители, преподобномученица, причисленная к лику святых РПЦ в 1990 году.
Не может быть! Нет, все, что свято и прекрасно.,
Простившись с жизнью, мы переживем
И не забудем, нет! Но чисто, но бесстрастно
Возлюбим вновь, сливаясь с Божеством.
К.Р. Штадгатеп, 24 .мая 1885
Использованная литература
Алексеева Т.А. Алапаевские новомученники: к 90-летию со дня гибели
князей Иоанна, Константина и Игоря Константиновичей // Константиновские чтения.
– СПб., 2008. – С. 58 – 67.
Романов К.К. дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. /Вступ. Ст.,
коммент. Э. Матониной. – М.: искусство, 1998. – 493с.: ил.
Кузьмина Л.И. Августейший поэт. К.Р. Стихи разных лет. Личность.
Творчество. / Людмила Кузьмина. – С. – Петербург.: Лики России, 1995. – 255с.
Ил.
Чернышова–Мельник Н. «Баловень судьбы.
История жизни Константина Романова». ЗАО «Издательство НЦ ЭНАС», 2008 г., стр. 12 – 26.
Материалы Осташёвского краеведческого музея.// ксерокопии
материалов ГАРФ о Князе Олеге: переписка, книга «Князь Олег» 1915 год,
фотографии, воспоминания.
Е. Пчёлов. «Романовы. История династии». Москва.2002 год. с.
419–422
Статья «Олег, сын Константина» Т. Краснобородько. Журнал «Смена» №
7, 1994 год.
Статья « Молитесь за нас…» (письма с фронта Князя Олега
Константиновича). Коментарии Т. Лобашковой. Журнал «Отечественные архивы» №2.
1995 год.
Воспоминания княжны В.К. Романовой. Монархический сборник «Кадетская
перекличка». № 1.Нью-Йорк. 1997 год.
А. Нефёдов. «Силуэты. Прошлое Подмосковья в лицах». Москва. МГАП.
«Мир книги». 1997 год.- 11.
Завьялова
Л., Орлов К. Великий князь Константин Константинович и великий князья
Константиновичи: история семьи. – СПб.: Вита Нова, 2009 г. – 608 с.: 249 илл. –
(«Жизнеописание»).
Матонина Э.Е., Говорушко
Э.Л. К.Р. / Элла Матонина, Эдуард Говорушко. – М.: Молодая гвардия, 2008. –
671с.: ил. – (Жизнь замечательных людей) сер. Биогр., вып.1124).
«Кадетская перекличка»
Периодический журнал Объединения Кадет Российских Кадетских Корпусов за рубежом
Нью–Йорк, США
Подготовила
материал Директор МУК «Осташёвский ЦТиД «Солнышко» Запорина Марина
Владимировна.
Декабрь
2009 год
Создано на конструкторе сайтов Okis при поддержке Flexsmm - накрутка подписчиков в ютубе